Марина Карягинӑна халаллатӑп.

Выпуск 5. Кто виноват в трагедии Нарспи?

(Попытка условно-детективного рассмотрения поэмы)

Вместо предисловия

В Чувашии нет человека, не знающего, данное бессмертное творение. Оно вошло в классику мировой литературы. Не случайно 100-летие Константина Иванова отмечалось под эгидой ЮНЕСКО. В мае 2020 года будет отмечаться 130-летний юбилей автора «Нарспи». В этой связи хотелось бы предложить театрам Чувашии несколько необычную трактовку данного произведения.

Итак, мы все знакомы, как минимум, с сюжетом произведения. И, конечно же, удивлены нелепой постановкой вопроса, вынесенного в заголовок — это же надо додуматься вынести в заголовок статьи детективное рассмотрение поэмы.

И все же, я настаиваю именно на таком подходе. И вот почему. Особенностью детективного жанра, как известно, является убийство персонажа, которое, как правило, происходит в начале развития сюжета произведения. Дальнейший ход повествования — расследование этого преступления, в котором можно обвинить целый ряд персонажей. Как раз, последний момент при первом чтении и даже при знании финала все же держал читателя в постоянном напряжении и стремлении дочитать книгу до конца. Кстати, именно в финале автор, называет виновника трагедии. Но насколько прав автор? Вопрос открытый и, я бы сказал, провокационно-дискуссионный.

Так вот, применительно к «Нарспи», мы прекрасно помним его финальную сцену: Нарспи повесилась в связи с тем, что не стало ее любимого — Сетнера. Нет теперь и родителей, которые по-своему ее любили и лелеяли.

Итак, перед тем, как заново прочитать «Нарспи» или увидеть одноименный спектакль в Академтеатре, поставленный режиссером Валерием Яковлевым по мотивам сценария Максимова-Кошкинского, мы изначально информированы: в финале героиня уйдет из жизни. Но ведь не только романтическая любовь двух персонажей привлекает наше внимание, нас постоянно мучает вопрос: кто виноват в ее гибели? А это уже мотивация нашего своеобразного «детективного расследования».

То есть, налицо диспозиция восприятия детектива. Есть убийство (точнее, самоубийство). И теперь, нам условным любителям детективного жанра, важно выяснить: кто подтолкнул героинюк факту самоубийства.

А теперь по принципу «за» и «против» попытаемся получить ответ на вынесенный в заголовок вопрос.

Виноваты ли родители Нарспи?

Да, именно родители героини в первую очередь виновны в ее гибели — такого мнения, скорее всего, придерживается и читатель. Тем более, что сама Нарспи обвиняет неразумных родителей, насильно выдавших ее замуж за нелюбимого Тхтамана.

Их неоднократно обличает и автор. Причем печать обвинения видим в последних строчках произведения. В финале говорится о том, что власть родителей явилась причиной гибели Нарспи «Атте-анне ирӗкӗ /Ҫирӗ сарӑ хӗр пуҫне. («…А родительская воля/Стала петлей для неё» — худ. перевод Педера Хузангая).

Однако на самом деле автор ли обвиняет родителей в гибели Нарспи? Далее попытаемся доказать, что это не так. Но пока о другом: разве не добра желали родители своей дочери, выдав ее замуж за богатого работягу — Тхтамана, с утра до вечера пропадающего в поле. И хотя достаток его не столь велик, как у Мхитера, но он все богатство нажил своим трудом и у него еще все впереди.

А кто такой Сетнер с точки зрения Мхитера? Бедный родственник, который «подкатывает» к богатству Мхитера, желая вскорости стать его зятем. Да, молодец — Сетнер полон сил и здоровья, но… мать и ту не может прокормить.

И потом он из одной деревни, а это значит — родственник, хоть и далекий, но одних с ним, с Тхтаманом, кровей. А обычай, который чуваши свято блюдут из века в век, запрещает кровосмесительные браки. Разве что в редчайших случаях такой вопрос позволялось разрешить уважаемым в деревне шурсухалам. То есть, на то была воля собрания старейшин селения, в котором Мхитер, первый богач деревни, надо полагать, имел решающий голос.

Так что Мхитера, спешно выдающего дочь за Тхтамана, вполне можно понять. А то, что он делает это, не считаясь с волей дочери, тоже понятно: не сегодня-завтра с сетнеровским приплодом придет…

Виноват ли Тхтаман?

Разумеется, Тхтаман — один из виновников гибели Нарспи, — скажет читатель. Он постоянно беспричинно избивает жену. Атрибут мужской власти — обязательная плетеная нагайка руках жениха в свадебной сцене — становится в дальнейшем далеко не символическим свадебным аксессуаром. Тяжелая плеть каждый вечер опускается на изнуренное тело страдалицы Нарспи.

Однако, если не оправдать, то вполне можно пытаться объяснить логику поступков Тхтамана. Непокорная Нарспи, доставшаяся ему не девушкой, о чем судачат все кому не лень в селении — а тут он еще узнает и о деталях истории ее побега с Сетнером в день его (!) свадьбы — позор для Тхтамана, человека в Хужлге богатого и, надо полагать, уважаемого. Ведь замужество девушки — не девственницы, тем более, если этот факт преступно скрывался, — у чувашей считалось величайшим позором. И, соответственно, жестокое поведение оскорбленного мужа никоим образом не осуждалось.

Виноваты ли сильбияне?

Вердикт читателя: разумеется, виноваты. Как они лихо отплясывали на свадьбе Нарспи, распевали свадебные песни, угощались свадебным пивом... Не они ли благословляли ее, желая всяческих благ с богатым мужем?! Есть такая историко-философская категория, именуемая «виной народа», возможно, здесь, она весьма уместна.

Однако, как могли поступить сильбияне, если их самый богатый родственник Мхитер выдавал дочь замуж за достойного мужчину из другого селения? Только так: узаконить своим присутствием акт проведения свадебного обряда.

Виноват Сетнер?

Наверное, доля вины лежит и на нем. Коль скоро, свершилась свадьба, он должен был отойти в сторону, а не сыпать соль на рану — себе и любимой.

В оправдание его поступка — готовности убить узаконенного свадебным ритуалом супруга Нарспи — можно сказать лишь то, что ослепление любовью лишает его разума.

Виновата сама Нарспи?

Конечно, виновата. Она бы уцелела, если бы могла держать себя в руках, не совершила бы бегство с Сетнером в день свадьбы, а позже не пошла бы на преступление — убийство мужа.

В ее оправдание можно сказать лишь следующее: безУМие любви, такое же, как у Сетнера, двигало ее поступками. Разве что, следует пафосно воскликнуть: любовь всегда права. Права, если даже не права. Даже, если преступна…

Виноваты разбойники-воры?

Именно они — главный источник трагической развязки.

Стоп! Мы, кажется, окончательно запутались в навешивании обвинительных ярлыков, заклеймив практически всех персонажей произведения (разве что, семилетнего Сентти ни в чем не упрекнули).

Начнем отматывать наш унифицированный обвинительный вердикт с конца. Не будь в сюжете произведения данного факта — нашествия разбойничьего воровья, жизнь Нарспи и ее любимого Сетнера, скорее всего, сложилась бы счастливо, как нынче выражаются, хэппи эндом. Рано-поздно родители смирились бы с тем, что бунтарка-дочь настоит на своем и свяжет навечно судьбу с Сетнером. И будут они жить-поживать, детей рожать, да добра наживать…

Так кто же виноват в том, что Нарспи покончила жизнь самоубийством? Виноват, автор, наславший разбойников к Мхитеру, Автор, именно так организовавший сюжет!?

Нет, не автор — рассказчик, который сопереживает героине, а Автор-творец. Между тем Автор-творец и автор-повествователь (рассказчик) здесь далеко не адекватны.

Почему же Автор-творец предложил нам такой финал? Вот в этом попытаемся разобраться в следующем выпуске.

:© Станислав Убасси