Киреметь и Пилешпи

(По мотивам мифов древних чуваш)

Вступление

Совсем немного у чуваш легенд –
Особенно это касается религии.
В истории народа было много бед -
Невосполнимых мы потерь постигли…
Не доброй волей, то произошло,
Не хочется теперь в причинах разбираться.
Оставим так - что было, то прошло;
Остатки, что ли, сохранить бы, братцы!

Из многих, здесь один пример такой –
Ушла языческая вера ныне;
Тысячелетия была, как водится, родной;
Теперь и с неба опекают нас иные…
О случаях, прошедших в древности у нас
Едва ли полную картину мы получим…
Один дошел до нас изустный сказ –
Который и для нас малоизвестный случай.

Не назовешь надежным, сей источник,
К другим источникам утеряны пути…
Давно ли нет ли – не узнаешь точно,
Свидетельства теперь уж не найти.
Изустный сказ, он шел по поколеньям,
Да вдруг прервался в просвещенный век…
Жила красавица у нас в одном селении,
Каких не видывал по жизни человек.

Красы такой, иметь не должен смертный –
Достойны боги лишь, подобный лик иметь…
А тут вот, на тебе – хоть верьте, и не верьте,
Цветет красавица – повержен Киреметь!
Богинь – красавиц он встречал немало;
Дружил он и с прекрасной Юрату (1)…
Девчонка расцвела – житья ему не стало,
Он весь влюблен, забыл богиню ту!

Равняться смертные с бессмертными не могут –
И мысли допускать нельзя о том!
Молиться можно лишь усердно – те помогут;
Не угодишь в мольбе, откажут же притом…
Растет девчонка – просто загляденье;
И даже солнце, не скрывает свой восторг!
Для всей природы девушка – явление;
Увидел бог - лишь междометия исторг!

Такая красота, конечно, не для смертных,
Она принадлежать должна лишь одному!
Ему! Ее он завоюет непременно –
Ее, конечно, не уступит никому!
И начал он с того, что посетил селенье –
И срочно от людей девчонку оградил…
Понять то – не подвластно разуменью,
Деяния богов…, понять не хватит сил.

Он ненавистью окружил девчонку –
Всех жителей села отвадил от нее.
Привлек помощников в том деле тонком:
И жало Зависти сверкнуло острием,
И Корысть с Алчностью людей вокруг смущали;
Для Бестолковости нашелся тут прием,
Любовь отвергнутая, ребятам помешала…
И Ревность загорелась вдруг огнем…

В селе своем она изгоем оказалась,
Поверить трудно в это Пилешпи;
От дочери своей и мать уж отказалась,
Растившая до этого, ее в любви…
Нет в мире силы против божьей власти –
Никто такого и представить бы не смог.
Нежданно на село посыпались напасти –
Тому любовь бессмертного – исток.

Неурожай – не видели дождей за лето,
На живность сельскую напал какой-то мор…
Все понимают – не спроста все это,
Прогневили богов, они с каких то пор.
А абыс (2) говорит уже о жертвах прямо…
Известно – требует, конечно, Киреметь.
Но трудно угодить, он бог, увы, упрямый;
Не примет жертву – нищим умереть!

Когда же поиск «виноватого» начнется -
Всегда окажется невинный, таковым.
Так почему-то с древних пор ведется -
Будь хоть невинный, в сущности, святым…
Кто виноват, что в жизни все в разладе!
В селе свалили все на Пилешпи…
В толпе все люди - что бараны в стаде,
И поведет «пастух» их словно по степи…

В селе та девушка объявлена «колдуньей»,
Она, ответственность должна нести за все!
Не важно, кто о ней подобное придумал –
Не важно, что была девчонка ни при чем…
Однако, нужно нам отвлечься поначалу –
Нельзя понять иначе – что к чему…
Судьба ее вначале счастье обещала
И надпись «араскал» порукою тому.

Счастливое детство

В одной избушке на краю селенья
Семья готова встретить свой приплод.
Событие, для душ людских - Явление,
И в божьем стане праздником идет!
И в первый миг рожденья Пюллехсе (3)
На лбу дитя, его судьбу запишет.
Кроме людей судьбу ту, видят все -
Лишь человек не видит, хоть и ищет…

Богиня сразу написала – «араскал» (4);
С чернилами вдруг вышла незадача;
Чернила подменили – бес озоровал,
И смысл надписи, почти переиначил…
Уж лучше Пюллехсе писала бы «элчел» (5) -
Чтоб соответствовала надпись эта, цвету…
А черный цвет – он лишь для черных дел,
Богиня, вышло, пропустила это!

И счастье ли, иль горе, надпись та –
Никто истолковать потом ее не сможет;
Тут вместо смысла просто пустота;
Кого винить? – Не знают это тоже…
Никак не черным – это был Закон,
Он, «араскал» быть должен желтым цветом!
А черный араскал…, никем не признан он -
«Элчел» уж лучше написали бы при этом…

Пока росла она, пока была мала,
Была вполне счастливая девчушка.
В деревне - всем была она мила,
Друзья-мальчишки были и подружки…
В семье гордились дочерью своей,
Красавицей расти, она уж обещала;
Завидовали им, в округе всей –
Сомнений в счастье не было вначале…

В любви и ласке девочка росла,
Но, не изнежена, что трудно даже верится.
Родители ее любили неспроста –
Трудолюбивая, к тому ж, и с добрым сердцем.
И рукодельницей она уже слыла,
Сомнений не было, что станет мастерицей;
Общительна со всеми, весела,
А улыбнется - радость кажется, искрится!

И просто счастливы отец ее и мать –
Все славили за счастье Киреметя.
Вся жизнь у них - на лад и благодать;
Спасибо боги, верность вам за это!
Так жить бы, жить бы и растить детей,
Чуваш в трудах своих не знает лени.
Раз хорошо – не ждет дурных вестей,
Хотя б на пару, что ли, поколений…

Чтоб вырастить детей, определить,
Увидеть внуков – радоваться жизни;
В покое жить им, лишь в покое жить…,
И не увидеть, как несчастья правят тризну.
А дочь растет, не ведает совсем,
Что Рок уже готовит испытания…
Покуда же, в селе она довольна всем –
Ничто не пошатнет, казалось, мироздания…

Нежданные напасти

Тангара, видно, кто-то разозлил –
Он в ярости. Слепым он гневом полный;
Уж тучи черные на небо запустил,
Недолго ждать огня жестоких молний.
Не попадаться лучше на глаза,
Он в ярости; не станет разбираться;
Угрозу страшную несет теперь гроза,
Куда пойти-податься тут уж, братцы!

Когда царит в селе спокойствие и мир,
Село оно как будто расцветает.
И даже те, кто беден сам и сир,
Для жизни силы вроде, обретает…
Вот и сосед, хромой больной старик
Построить новую избу себе затеял;
Никто не понял, как огонь возник,
Мечты сгорели, что бедняк лелеял…

Так уж случилось, в этот краткий миг,
Там Пилешпи случайно пробегала…
Увидевший ее хромой старик
Вдруг закричал: - «Она наколдовала!»
Случись такое – будь спокойный день,
Соседи посмеялись бы и только.
Сказали б:- «Тень не надо на плетень,
Не виновата девочка нисколько!»

Но вопли старика раздались не спроста,
Была за ними воля Киреметя.
Те вопли бог вложил ему в уста -
На перепуганные души пало это…
А гром грохочет, молния слепит -
Вот-вот, огонь весь божий мир накроет!
Не осознала, что случилось, Пилешпи,
Она все, старика пыталась успокоить…

Какое там! В истерике старик,
Его уста проклятья изрыгают…
Да и соседи тут пустились в крик –
Бездумно девочку невинную ругают.
Хоть, слава богу, мать есть и отец,
А то и неизвестно, что бы тут случилось;
Устроил бога и такой конец -
Как им задумано, сегодня получилось…

Все, что случилось – первый был сигнал;
А дальше, больше… новые напасти!
Сам Киреметь – иль знал, или не знал;
Теперь пошли несчастье за несчастьем.
Сердца всех сверстниц ревностью горят –
Их женихи ослеплены девчонкой;
Да и женатые во всю глаза «пялят»,
А ругань жен, достала «до печенки»!

Ну, ладно бы; понять бы можно их –
Но ведь, и парни, тоже невзлюбили!
Отвергнутые, в притязаниях своих,
Потом ей неудачи эти, не простили…
Они вначале были просто без ума,
Но, ей-то, ни один не приглянулся…
Симпатии испортила она сама –
Друг «недругом» внезапно обернулся…

Неурожай еще селу грозит –
С весны до осени сплошная сушь в округе…
Понятно, у крестьянина душа горит –
О том лишь «бают» люди на досуге.
И виноватых принято искать
Конечно же, среди людей безвинных;
Будь Молох тут, или ночами тать –
Виновна будет Пилешпи, едино…

Из дома-то, ей выходить нельзя –
Увидит кто, так обвинят в чем-либо!
Уже издергана сама девчонка вся,
Хоть, боги что ли, в чем-то помогли бы…
Она уж непрестанно, вся в мольбах –
Но, результатов что-то, вот не видно.
И вместо радости, все дни ее в слезах;
За что хоть, знать бы – и не так обидно!

Хоть, слава богу, живы мать с отцом –
А то б, не знаешь, чтобы с нею стало.
Они-то знают, не грешна, ни в чем,
Но этого, увы, для оправданья мало!
Не унимается, однако, Киреметь –
И мать, решил от девушки отвадить…
С отцом успеха можно не иметь,
А с матерью, конечно, можно сладить.

Он «Мора» попросил немного «подсобить» -
И в доме Пилешпи лишились вдруг коровы…
Нашли виновную – конечно Пилешпи,
Дочь - любящая мать, и задушить готова!
Спасибо, что отец хоть, разум сохранил,
Единственный, кто наговорам не поверил.
Надолго ли ему своих достанет сил –
Весь мир девчонку загубить намерен!

Жертвоприношение

Сам Киреметь, раз к абысу пришел -
Во сне раскрыл причину бед в селении.
Он пригрозил – никто не будет цел,
Не будет если, жертвоприношения…
Ни птица не устроит здесь, ни скот –
Уж слишком виноваты перед богом люди!
Лишь жертва-человек спасет народ,
Иначе никому спасения не будет.

Был мудрым, мудрым стариком, абыс;
Без этого, все понимал и раньше.
Он выжидал. Готов уже «кумыс»,
Наряды женские, что всех нарядов краше…
Кепе (6) лежит - из лучшей синсепир (7),
Все украшения – как надо, для невесты…
Он знал, что жертвой будет Пилешпи –
И верил, что пройдет все без протеста…

Кто может, «против» выступить? Отец?
С ним раньше побеседуют на сходке.
Едва ль решится после на протест –
Ведь у богов тут «разговор короткий».
У них в запасе много грозных сил –
И все они подобны лютой смерти!
На горе горькое он дочь свою растил,
Напрасно он молился Киреметю…

Настал уже назначенный «тот» день –
Как будто солнце даже стало строже;
Когда уже «кратчайшей» стала тень,
Начало протрубили свадьбе божьей…
Хотя, в тревожном страхе люди все,
Изображать на лицах радость людям должно.
И у невесты бога, тоже на лице
Изобразить бы радость только можно…

Нет, видно чувств каких-то, Пилешпи -
Напрасно, видно, с нею поработал знахарь…
Слеза заполнила ее глаза, слепит;
А, на лице - ни радости, ни страха.
Нестройно, с песней движется кортеж,
Все ближе подбираясь к Дубу Киреметя (9)
Кому-то, видно даже, невтерпеж,
Все - «забегают», раздражая многих этим…

Одергивают нервно люди их –
Перед богами страшно им и стыдно;
Еще напустят вслед за жертвой Лих….
И…, перед девушкой им совестно подспудно…
Хотя и весело играет будто бы, шыпыр»,
Звенят на женщинах во всю к тому ж, монисты;
Хоть знают все, обильный будет пир,
Но..., состояние - что с совестью не чисто…

Известно всем, каким бы ни был бог -
Никто невестой добровольно бы не стала…
Все знают – общей травли здесь итог,
И жениха не Пилешпи сама избрала…
Едва шагая Пилешпи молчит –
Она какая-то, как будто бы «чумная»…
И это сильно земляков страшит;
Она, быть может, всех потом проклянет…

Им страшно, что обиды отзовутся им,
Быть может, очень горько после пожалеют…
Когда что сделано; хотим ли, не хотим –
Уже не повернуть назад потом затеи…
А вот и Дуб уже, ограда (10) впереди,
Открыты настежь южные ворота;
«Здесь без даров в ворота не входи» –
И не входили, всем ведь жить охота…

Сегодня можно! Будет пир горой,
Сельчане ныне ничего не пожалели!
Стол «ломится» как редкою порой –
Похоже, для обряда все предусмотрели…
Немедленно зажглись вокруг костры,
Уже забиты, и готовы, бык с бараном;
И с птицей разной женщины шустры;
Уже нарезаны, готовы и шортаны (11)

В больших котлах томится хашлама (12)
И арака рекой тут и кумыс и пиво!
Все в изобилии; открыты закрома –
С богами, люди мы, всегда учтивы…
Всем заправляет шустрый мачавар (13),
Абыс следит лишь за обрядом молча;
Не устранялись что б, и мал, и стар,
Больные, хворые, беременные, прочие….

Должны, обязаны быть люди все –
От божьих глаз, потом не увернуться.
И…, чтобы веселились вместе с тем;
Недопустимы хмурые тут лица…
А хмель она – «берет» в конце свое;
И вправду, скоро все развеселилось!
Теперь уж массово – кто пляшет, кто поет;
Абыс был прав – «путем» все получилось…

А ровно в полночь – разом стихло все,
И все толпой на выход устремились.
Лишь к дубу Пилешпи привязана бичем,
Оставлена…, ушли и не простились.
Прощанье будет на другой уж день -
Как убедятся, «принята ли жертва».
Полдня – для жертвы первая ступень,
Лишь в полдень, завтра, будут все ответы…

Осталась девушка – без чувств она давно,
Душа вне тела, «около» витает.
Застыло тело – живо ли оно,
Лишь Киреметь того, пожалуй, знает…
Вне жизни, смерти и теперь, одна;
Должна бы подчиниться божьей власти….
Не смотрится вне тела вот, она –
Лишь к телу Киреметь испытывает страсти.

Он сам расстроен тем, что натворил –
Вернул он душу Пилешпи и извинился…
Прекрасный лик свой, девушке явил,
И вместе с ней дарами угостился…
С души он горечь, божьей властью снял –
Девчонка ожила сияньем жизни юной…
Огнем любви он перед ней предстал –
Неопытной девчонке устоять тут трудно…

Она впервые познала любовь,
Несчастную очаровало это чувство;
А Киреметь то поддержать готов -
Ведь для него все это – лишь Искусство…
Так смертная влюбилась в божество,
Не поняла – то счастье иль несчастье…
А богу совестно от этого, всего;
Теперь он сам у совести во власти…

Все, что он сам с девчонкой натворил –
Отнес на неоплатный счет, сельчанам.
Явился абысу во сне и жестко нагрубил,
Село все загубить немедля обещал он!
За все страдания невинной Пилешпи,
Накажет жителей теперь всего селенья!
Напуган абыс – тут уж, спи, не спи;
В душе лишь ужас – он в оцепененье…

Нет! Надо, надо срочно исправлять,
Пока еще, возможно и не поздно…
Воздействие обряда нужно срочно снять -
Просить прощенья у нее, возможно…
Он мачавара по селу погнал -
Будить, чтоб рано люди все собрались…
Не в полдень – отменяет ритуал,
С утра чтоб все в ограде оказались…

Дрожит он весь, кричит теперь на всех,
За то, что девушку невинную травили…
Никто ведь не спросил его, из тех –
А сам-то, где был он…, с волшебной силой…
Уж издавна мы так устроены, видать,
Во всех грехах других лишь обвиняем….
Абыс спешит, боится опоздать –
С девчонкой что? – он страхом весь терзаем!

Возвращение

Абыс, больной старик, бегом бежит,
За ним другие еле поспевают…
Не зря, не зря он к дубу так спешит -
Девчонку бы застать, пока живая….
Бежит и проклинает сам себя –
Неладное, он чувствовал с Начала!
Такие случаи у абысов - судьба,
Не проходили просто, беспечально…

Как прибежали – девушка лежит,
Была привязана, все помнят, крепко к дубу…
Жива, мертва ли - непонятный вид,
Не разберешь, особенно с испуга…
Что делать? Делать-то ведь ничего нельзя,
Присутствие – и то, уже несоответствие!
Одно им бросилось немедленно в глаза –
Лицо ее, как замерло в блаженстве….

Молчат, стоят…. Под взором сотен глаз
Девчонка сладко, сладко потянулась.
Жива! Жива! Спасен на этот раз –
Не знаешь, как бы все тут повернулось!
Перед девчонкой старец на колени встал,
Потом последовали все за ним другие…
- Прости нас, Пилешпи, - молитвенно сказал, -
Прости, пожалуйста, нам слабости людские…

Не поняла девчонка, что к чему,
И даже не поймет, к чему народу столько.
Упал старик – с ним плохо по всему;
Вскочила, бросилась помочь, поскольку,
Растерянные люди что-то, не спешат…
Потом и знахарь вроде бы, очнулся;
Вдвоем – дела тут уж пошли на лад –
Пришел в себя. С трудом он оглянулся…

А этот случай напряженье снял –
Заговорили сразу люди, оживились.
А стол, накрытый со «вчера» стоял;
Иные сесть за стол поторопились.…
Махнул на все абыс теперь рукой –
Семь бед, один ответ, - как говорится.
Раз случай необычный он такой,
Усерднее потом придется им молиться.

Уже не свадьба – девушка жива,
И в добром здравии она домой вернется.
Ох, рад отец! Заплакал он, сперва,
Потом, «прибить» жену свою клянется…
Но, дочка защищает мать свою –
Простила матери девчонка все обиды…
В семье, как прежде, доброта, уют,
А о «случившемся» – не подают и вида…

Соседи каются. Им сгладить бы вину,
Совсем, девчонку было, затравили!
Но, знает Пилешпи словам теперь, цену –
Уж как бы ласково теперь не подходили…
Затворницей, как прежде зажила –
Ни на кого теперь она не взглянет!
Теперь она свои ведет дела –
Младенцу будущему что-то шьет и вяжет…

И люди видят – Пилешпи теперь
С того же дня, дитя под сердцем носит.
Отец вот кто? Поди, теперь, проверь –
Но, «смелых» нет, никто ее не спросит.
Во сне является девчонке Киреметь,
Ласкает он ее и видно, утешает…
Но, как вот жить девчонке дальше впредь?
Того, сам бог пока еще, не знает…

А чрево женское все напрягается, болит,
Растет там плод нечеловеческих размеров!
Не ведает он бог, что сам порой творит –
Растет гигант, растет, не зная меры….
Случилось то, что было и должно -
В конце концов, не выдержало чрево;
Дите-то выжило – так было суждено,
Да мать вот, душу отпустила в небо…

Так «смертной», бог сыночка подарил,
Подарок оказался не под силу…
О счастье – речи нет, то свыше божьих сил,
Но и не так бы! Чтобы ей в могилу…
Быть может, он раскаялся потом,
Но, что изменишь, если все уж поздно…
Нет сведений каких-то нам о том –
И рассуждать на эту тему сложно…

О сыне Пилешпи пойдет другой рассказ,
Хоть, как и где он рос, никто не знает;
Все ж, слышали о нем, однако мы не раз –
О нем - своя легенда, тема ж тут, иная…
Отметим, он - герой былинный наш.
Конечно, вместе здесь…, и лучше было б;
Был великаном он в стране чуваш -
Мы знаем, парня величали Улып….

О юной Пилешпи не знали бы у нас,
Но, так случилось, сын - герой былинный.
Встречаем прошлое ведь мы, не каждый раз –
События тех лет едва ли проследим мы…
О сыне же ее, еще услышим мы -
О нем побольше есть «изустных хроник».
Ее вот жалко…. так сложилось все;
Ведь, в сущности сама еще ребенок!

На этом завершается печальный этот сказ,
Конечно, сведений до нас дошло немного.
Но, что дошло – привел я без прикрас,
Зато, и выдумок моих здесь нет в итоге…
Как слышал в юности когда-то сам;
Так и привел, хотя и порывался -
Чуток «подправить» хоть, то тут, то там…
Но, выдержал, соблазну не поддался!

Пояснения к тексту:
1. Юрату - богиня любви (в буквальном переводе
с чувашского языка, означает - любовь)
2. Абыс -жрец в языческой религии.
3. Пюллехсе - богиня, жена громовержца Тангара,
главного бога.
4. "Араскал" - счастливая судьба. На лбу новорожденного
Пюллехсе писала желтыми чернилами. (Отметим - желтый
цвет - любимый цвет у чуваш, как у русских - красный)
5. "Элчел" - несчастная (тяжелая) судьба - черная запись.
6. Кепе -платье
7. Синсепир - тонкотканая ткань Из нее шили наряды.
8. кратчайшая тень - так определялся полдень.
9. Дуб Киреметя. Так, как Киреметь, сын громовержца Тангара,
был главным богом, отвечающим за судьбы людей.
10 Возле каждого селения было старинное дерево, посвященное ему.
Дерево и площадка для свершения ритуальных обрядов
ограждалось. Ограда имела три входа.
11 Шортан - национальная колбаса.
12 Хашлама - национальное мясное блюдо.
13 Мачавар - служитель культа, помощник абыса.

Вирьял

"Виръял" - Небольшая северо-западная часть территории Чувашской Республики. Жители данной территории этнически несколько отличаются от остальной массы чуваш, прежде всего своими национальными и куьтурными традициями. Здесь отдельная традиционная национальная одежда, были отличия в религиозных обрядах и в языческой религии, имеются отличия в языке - это отдельное наречие в чувашском языке. Многие специалисты считали и относят виръяльцев к финно-угорским народностям. По своим традиционным культурным обычаям они ближе к марийцам, чем к основной массе чуваш. Языковые особенности на настоящий момент исчезают. Причина - создание литературного национального чувашского языка на основе языка низовых чуваш "анатри".

Вступление
1
«Хора ора»(1), был назван край в насмешку,
Еще название - «Напрасные труды».
Поля и перелески вперемешку,
По речкам малым синие пруды.
Холмы, овраги, в зарослях долины
Деревни в окружении садов.
И рощи светлые - березы да осины,
Вдали от крупных шумных городов.
Когда я райские себе представлю кущи
Земля Вирьяльская на ум идет -
Пруды, стада гусей плывущих,
Сады, в цвету, и соловей поет…
Давно она уж души покорила
Неброской северной красой своей.
Влечет нас к ней невидимая сила,
И души наши связывает с ней.
Ее мы искони родной своей считаем,
А, в сущности, не так уж и давно.
Но, мы давно другой земли не знаем,
И верим, жить здесь, свыше нам дано.
2
Когда кочуют бесконечно люди,
Когда не могут край родным назвать,
Им ни один из них родным не будет
И краю нужными они не смогут стать.
Не от хорошей жизни предки наши,
Края меняли много, много раз.
Быть может, им края встречались краше,
Родными вот не стали, как сейчас.
«Напрасный труд»… И ведь назвали тоже,
И впрямь земля была весьма скудна.
Смотрите, как сейчас наш край ухожен –
Среди соседей разница видна…
Спасибо вам за это, наши предки,
Труды живут здесь поколений всех.
Но говорящие «спасибо» слишком редки,
Хотя не прочь все показать «успех».
Назвать бы первых хоть, не то, что поименно,
Хотя бы племя, род, и то не в силах мы.
Легенда есть. Увы, не труд ученый,
Как малый проблеск из кромешной тьмы…
3
Я все же приведу легенду эту,
Быть может, кто-то и дополнит что.
А то ведь и она исчезнет где-то,
Мы и ее не будем знать никто...
Давно ли, нет ли, точно уж не скажешь,
Чуваши жили у реки Нухрат(2).
Привольно жили, было царство даже,
И каждый был достаточно богат.
Не представляли, что такое лапти,
В сафьяновых ходили сапогах.
Восточные употребляли сласти,
Все проживали в каменных домах.
Но вдруг прогневались за что-то боги
И ниспослали беды и разор.
Напали полчища врагов на них в итоге,
Не стало жизни в царстве их с тех пор.
Был род Уби – сопротивлялся долго,
Как мог, он вел неравную борьбу.
Врагов, однако, было слишком много –
В краю другом пришлось искать судьбу…

Исход
1
Уби–Батор опять разбужен ночью,
Ночных гостей он должен звать в свой дом.
Прекрасный сон был – будто бы воочию
С покойною женой встречался в нем…
Счастливой встрече помешали снова,
Который уже раз то повторилось вновь.
К таким событиям всегда теперь готов он,
Всегда кипят в нем ярость и любовь.
Так уж смешались все удачи, неудачи,
Переменилось в жизни все теперь.
Не предсказуем он - покой давно утрачен,
То тих как лань, то яростен как зверь.
К нему боятся подступиться слуги,
Вдруг накричит и вытолкает вон.
Порой, и накричать бы по заслуге,
А он, не в крик, почти, что ласков он.
Ночные гости – воины свои же,
Ругаясь крепко, запустил гостей.
А те слегка придвинулись поближе,
И бросили к ногам двоих парней.
2
Ну вот, опять лазутчиков схватили,
Добро б татары, нет ведь, чуваши!
«В рабов немало наших превратили,
И в рабстве многие приют уже нашли…»
На сердце тяжесть, наказать несчастных,
Своих же соплеменников казнить.
- Допрашивать не будем, - крикнул властно –
Их в черный омут, там и утопить!
А те уж на коленях ползают, рыдают,
Целуют ноги, просят пощадить.
Порой бывает, даже камень тает,
Но сердце воина не может их простить.
Такие же предатели недавно
Устроили засаду на него.
Он уцелел тогда в бою неравном,
Но с этих пор он был лишен всего.
Теперь уж нет богатств его несметных,
Разграблен дом весь, увели людей.
Жену его сгубили лютой смертью,
Не пощадили так же и детей!..
3
Теперь собрал он новую дружину,
В подборе воинов, придирчив стал и строг.
Он сам, громадный кряжистый мужчина,
Таких же, подбирал в немалый срок.
И были все они единоверцы –
Сын божий вел их в битвах, Киреметь.
Их направляла ненависть к пришельцам,
Готовы мстить, а то и умереть.
Узнали скоро их «ясачные отряды»,
И многие из них пропали без следа.
За голову Уби обещана награда –
Да вот охотников соваться, нет сюда…
Напрасно посылают будто бы по следу,
Карателей по всем лесам вокруг.
Уби неуловим – найди в лесах медведя,
Ударит в хвост и исчезает вдруг.
Людей теряют, тает и решимость,
Неуловим и беспощаден он.
Порыскали, в обратный путь пустились,
За что туменный(3) сам и был казнен.
4.
Гремела слава об Уби Баторе,
До хана Ибрагима слух дошел:
- Очистить все чувашские просторы,
Чтоб ни один повстанец не ушел!..
Опять, опять кровавые походы,
Вновь полыхает весь чувашский край…
Не выжить кажется, несчастному народу,
Лишь смерть иль рабство – хочешь, выбирай…
Уби в раздумье. Он готов сражаться,
Но кто и как их племя защитит?
Людей отправить, самому остаться,
И продолжать врагам как раньше, мстить?
Не может это «выходом» считаться,
Ведь воин он – кормилец и отец.
К богам через абыса(4) обращался,
Чтоб надоумили бы те хоть, наконец…
С Валемом–Емызь(5) встретился однажды,
Послушать мудрого совета у него.
Услышать точного пророчества он жаждал,
А тот наплел тут, не поймешь чего.
5.
Однажды Пихамбар(6) ему приснился,
Не ограничился он - разбудил его.
Конкретный дал ему совет и скрылся,
Уби не пропустил тут ничего.
Не лег он больше, глаз не смог сомкнуть он,
Наутро всех своих собрал друзей.
Им сообщил о ночи, полной думой -
Велел родню собрать с округи всей.
Все совершить немедленно и тайно,
С хозяйством, скарбом - предстоит поход.
Не должен знать то человек случайный -
Лишь семь колен родство хранящий род.
- А если кто сорваться не захочет,
Их что мы, силой будем заставлять?
Остаться здесь он никому не прочит,
Себя, детей на рабство обрекать.
Свобода или рабство – выбор все же,
Коль покидать придется край отцов.
Покинуть край не всякий тоже может
И в рабстве ведь живут, в конце концов…
6.
Увы, бросать дома не все, согласны –
Наполовину разделился род;
И заставлять, не менее опасно,
Решать тут должен каждый – весь народ.
И горько и обидно так бывает,
Когда не в силах что-то объяснить.
Вот на себе кто рабство испытает,
Тот может объяснить, что предстоит.
Однако, сняться, быстренько собраться,
И уходить неведомо куда…
Не зная, что там ждет, увы, боятся,
Добро, весна хоть. Что зимой тогда?
Как зиму пережить, а ждать ее недолго,
Как подготовиться, и выжить где и как?
Вопросов тысячи, за ними вся тревога,
Ответов мало, не ответит всяк…
И сам Уби засомневался было,
Нагрянул вновь карательный отряд.
Уби Батора значит, не забыли –
Уби сражаться предстоит опять…
7.
Тяжелое весьма задалось лето,
Ни сна, ни отдыха Уби Батор не знал.
Но и карателя не радовало это –
На мирных людях злобу вымещал.
Разграблены дома, насилие повсюду,
Подростков угоняют и детей.
Растеряны измученные люди,
Где помощи искать тут для людей.
Уби Батор он не сидел, конечно,
Каратели несли большой урон.
Но так не может продолжаться вечно,
Угаснет его племя, видит он.
Теперь уж те, кто подвергал сомненьям
Желаниям Уби покинуть край,
Единое с ним разделяют мнение;
Но год потерян, зиму уж встречай…
Зима же ожидается нелегкой,
Не подготовились к зиме из-за врагов.
Погибли многие в борьбе жестокой,
Кормильцев главных нет – мужей, отцов!
8
Что делать… Зиму пережить придется,
Понятно, будет очень нелегко.
Но уж теперь в сердцах надежда бьется –
До перехода ждать недалеко.
Придет весна, а там – пути, дороги,
Прощай тогда навек, Нухрат Атал…
Не бросят племя, с ним пойдут и боги,
Туда, куда Тангар путь указал…
Уби уж с осени поход готовить начал –
Отправил друга Асламаса в путь.
Нельзя вести людей вслепую, значит,
Какие, где, узнать, сюрпризы ждут.
Пошел бы сам, но совесть душу гложет,
Подумали б, сбежал в элчел – судьбе.
Тот справится, сомнений быть не может,
Уверен в Асламасе, как в себе.
Готовили всю зиму скарб-хозяйство -
Коней, телеги, сохи, семена…
И тайну сохраняли, может статься,
Предательство - такие времена!
9
Довольно долго не было известий,
К весне лишь объявился Асламас.
Весь изможденный, но игривый бестия –
Приятной вестью он друзей потряс.
На севере нельзя жить земледельцу,
Привычный образ жизни соблюсти.
И на восток нельзя – там горы лишь имеются,
Угодья земледельцу не найти…
Нашел он край, где про татар не знают,
Угодья прячут древние леса.
Поляны – дикие лишь звери обитают,
Свободно все - хвала вам, небеса.
Людей немного – только черемисы,
Доброжелательный приветливый народ.
Готовы нас пустить и потесниться;
Немного их, с полсотни весь их род.
К тому же, помощь сразу предложили,
На первых трудных для людей порах…
Не скажешь, что богато люди жили,
Зато свободно, не терзал их страх.
10
Уби опять направился к абысу(7),
С богами чтобы пообщаться вновь.
Еще раз и еще проверить свои мысли,
Еще раз выказать им верность и любовь.
Народ свой в горе не оставят боги,
Если о них самим не забывать;
Нельзя без них идти в пути-дороги,
Нешуточное дело начинать.
Увы, но здесь они не защитили –
Орда внезапно ополчилась вся.
Сражались люди, честь не посрамили,
Но плетью обуха перешибить нельзя.
Врагов уж слишком, слишком было много,
Не до борьбы, спасти бы свой народ.
Нелегкий выход только лишь в итоге -
Для племени его одно - «исход».
Торжественно все помолились люди,
Богам и духам жертвы принесли.
Теперь в дорогу, там уж будь что будет,
Везти, нести, тащить, что запасли…

Переход.
1
Пришел тот день, когда поход начался,
Предупредили всех, кого смогли.
В краю отцов, последний может статься,
Хоть тяжело уйти с родной земли…
Собраться что б с хозяйством к переезду -
Откуда только наберешь вещей!
Лежали где-то к месту и не к месту,
А вот, поди - одна другой нужней…
Когда от банд ясачных отбивались,
Немало было отнято у них.
От «глаз чужих» неплохо укрывались,
Сказать по правде, и от «глаз» своих.
Для племени «торфеи» пригодились,
Телеги, лошади и сбруя, и зерно.
Однако все, что позже бы сгодилось,
Все захватить не сможешь все равно.
Глубокой ночью люди в путь пустились,
К рассвету были уж довольно далеко.
Оврагами, лесами продвигались,
Хотя давалось это нелегко.
2
Чувашской женщине нам посвящать бы оды,
И песни бы, и гимны посвящать…
Она у нас – особая порода,
И никого с ней в мире не сравнять…
Она не просто обликом красива,
Глубинная живет в ней красота –
Она добра, трудолюбива, терпелива,
Она неприхотлива и проста.
Нам повезло, она у нас такая,
Уверенность по жизни нам дает.
Когда необходимо – приласкает,
Как надо, так примером нам встает.
Бескрайние леса и бездорожье,
Болота и озера на пути…
Хоть по полям бы, но себе дороже,
Необходимо скрытно им идти.
Весна в пути, и сыро и опасно,
Но в эту пору нет людей в лесах.
Большой обоз он застревает часто,
И нервы, нервы… ругань на устах.
3
И вот, когда в пути совсем уж трудно,
Казалось бы, и выхода уж нет -
Власть переходит от мужчин подспудно
К тем, кто за всех за нас несет ответ.
За годы, что прошли при тяжком гнете,
Трех четвертей мужчин лишился род.
С полтысячи толпа – все женщины и дети,
Десятков пять мужчин – и весь народ…
А трудностей в пути, чем дальше, тем и больше,
Весь переход – он непосильный труд.
Но если он сорвется – станет горше,
Все понимают, терпят и идут…
Но вот и Асла Атал показался,
Сердца людей надеждой укрепил;
Препятствием большим вот оказался,
На переход хватило б только сил.
Ах, Асла Атал – кто тебя не знает,
Великая, великая река.
Как глянешь, просто сердце замирает,
Но ты и в узком месте широка…
4
Работа здесь, быть может на недели –
Условия уж слишком непросты.
Не так все быстро будет, как хотели,
Необходимо мастерить плоты.
А переход - пройти он должен втайне,
Как скрытно все недели жить должны.
Не должен видеть человек случайный,
А по реке курсируют челны…
Ну, слава тебе, слава Сюльти Тора!
Перебрались и доброго пути.
Теперь вперед, пахать начать уж скоро,
А тут неведомо, куда еще идти.
На все про все ушло немало время,
Ну а весна ведь не готова ждать;
Волнуется и нервничает племя,
Не опоздать бы, после голодать…
Природа здесь - не как привычно было,
Глубокие овраги и холмы…
Леса уж зелень новая покрыла,
В оврагах снег как память от зимы…
5
Вперед, вперед торопят Асламаса,
А тот: - «Теперь уж некуда спешить, -
Раскинул руки и заулыбался, -
Вот, выбирайте место, где вам жить…
Недалеко живут тут черемисы,
Давайте их вначале навестим.
Коль нам соседями им приходиться,
Нам дружно жить, хотим иль не хотим…
А здесь! Смотрите, сколько мест свободных,
Как первозданный сохранился край.
Участки здесь и для полей пригодны,
Любое место каждый выбирай!»
Так получалось, шел обоз в натуге,
Не зная, сколько и куда идти.
Не до природы и красот округи,
Быстрей, быстрей бы что-нибудь найти…
Все по-другому стали озираться,
И видел каждый что-нибудь свое.
И тишина… Могла бы продолжаться,
Но кто-то тут подсократил ее.
6
Нашлись, конечно, пессимисты тоже,
Широкие поля привыкли видеть там.
На те поля совсем тут непохоже,
Где тут найдешь места полям, лугам:
- Места, конечно, не ахти какие,
Не сразу скажешь – это благодать.
Здесь нет степей, дубравы лишь глухие
Нам трудновато будет привыкать…
Кругом холмы, глубокие овраги,
И заросли густые, не пройти.
А забредет кто в лес, то бедолаге,
Дорогу к дому даже не найти…
- И слава богу, что места глухие,
Зачем же добирались мы сюда?
Да, там поля, конечно, неплохие,
Да хочешь ли ты сам теперь туда!
Такие споры людям не в новинку,
Тоска и безысходность в них сидит.
Хотелось бы, что б было по старинке,
Но можно ль старину всю сохранить?
7
Встревожена была семья марийцев,
Огромная толпа к ним подошла.
Кошмаром только им могло присниться,
Храни господь, что б зла не принесла.
Но успокоилась, увидев Асламаса –
Он две недели с ними тут прожил…
И старый дед навстречу им поднялся,
На грудь у сердца руки приложил.
Он подошел к Уби и Асламасу,
И знаками пройти с ним предложил.
Всех бы позвать, увы, такую массу –
И во дворе бы их не разместил.
Два языка - чуваша, черемиса,
Прислушаться, так можно понимать.
Видать, возникли где-то рядом, близко,
И переводчика не надо бы искать.
Нашлись и те, кто знал язык марийский,
Чуваши ведь общительный народ.
Без языка попробуй, объяснись-ка,
Договорись, на годы наперед…
8
У черемисов жалкие селенья,
Богатыми дома не назовешь.
Две-три полуземлянки в запустении,
Да сараюшки - сразу не войдешь…
Жизнь научила быть неприхотливым
Чуть что не так, так снялись и ушли.
Такая жизнь не кажется счастливой,
Зато, татары многих не нашли.
Практически свободна вся округа,
Селений мало, трудно их найти;
Разбросаны вдали все друг от друга,
И нет дорог меж ними, не пройти.
Поля раскиданы по маленьким полянам,
Луга по склонам и долинам рек.
Вполне хватало этого селянам,
И тихо проводили здесь свой век.
Скотины мало, хлопотно возиться,
Зато охотились и собирали мед.
Одежда – домотканая сгодится,
Самодостаточно народ живет…
9
Чувашам тоже хвастаться уж нечем,
Зажиточная жизнь ушла давно.
Народ разграблен полностью пришельцем,
Под гнетом видит горе лишь одно.
Такое время смутное настало,
Да слишком долго длится уж оно.
Как выжить тут – вопрос тот изначальный,
Терпеть им сколько, знать вот, не дано.
И здесь, увы, не до хоромов тоже,
Устроить бы какой-нибудь приют.
За дело все, кто может и не может –
Дни теплые ведь быстренько пройдут.
На семьи разделилось снова племя,
И по округе семьи разошлись.
Все поспешили - не теряя время
Пахать и строить сразу принялись.
Не так все просто то пришло, однако,
Не все вопросы сразу разрешишь.
Где мужики, и то не так все гладко,
А где их нет – пропасть, того глядишь?
10
Уби Батор вполне предвидел это,
Хотя остался одиноким сам.
Сам мог бы он, и обходиться где-то,
Но нужно помогать беспомощным жильцам.
В роду есть старики, больные есть и вдовы
Полно детей, лишившихся отцов.
Кто обустроит их, нуждающихся в крове,
Как зиму пережить, в конце концов…
Хотя вполне самостоятельны все семьи
Но все должны были держать в уме;
Забота эта ляжет между всеми,
Установил для всех режим «ниме»(11)
Кошмарным сном запомнился, быть может,
Тот первый год, год обустройства здесь.
Но каждый каждому стал ближе и дороже,
И род Уби стал спаяннее весь.
И год от года становилось легче,
Враги, спасибо, быстро не нашли.
Хоть срок какой-то был до новой встречи,
Обжиться как-то люди хоть смогли.
11
Да не одни они сюда забрались,
Недолго оставался край пустым.
То тут, то там селенья появлялись,
Тем же путем, конечно, непростым.
Селенья появлялись, разрастались,
И смешивался, смешивался род.
Уж не поймешь, в каком родстве остались,
А впрочем, все ведь мы один народ.
Уби старел. Когда пришли татары,
Ведь обнаружили их все же, наконец;
Хоть был Уби уже довольно старый,
Мурзой назначен был, былой борец.
Про подвиги его уже забыли,
В Казани тоже был переворот
И, слава богу, страсти поостыли,
Ясак теперь он сам и соберет.
Своей семьей, увы, не обзавелся,
Все не до этого, а там и опоздал.
О всех заботился, за всех боролся,
Отцом в общине общим как бы стал…

Вирьял
1
Стал вырисовываться облик края,
Лес отступал, полями обрастал.
Отличия народность обретает -
Народность станут называть «Вирьял».
Те же чуваши, знают все прекрасно,
Но и отличий трудно перечесть.
Вирьяльский говор выработан ясный,
То признак отличительный, как есть.
В контакте с ними чаще черемисы,
А позже русские сюда пришли.
Не может тут язык не измениться -
Иноязычные слова в состав вошли.
Ну а другие племена чувашей
Вбирали в речь татарские слова.
И вот, этнические группы наши
Не разошлись теперь уже едва.
«Вирьял» и «Анатри» все дальше отходили,
И неизвестно, как бы все пошло.
Все в одночасье это прекратили,
Но это все потом произошло.
2
Пока же тут идет лишь становленье,
Пока народ налаживает жизнь.
Добро бы хоть, без лишних там волнений,
А тут опять дни смуты начались.
Теперь уже Москва войной к татарам,
С собой, захватывая так же, и чуваш.
Расчет на помощь был у них недаром –
Народ под гнетом натерпелся наш.
Нашлись в Вирьяле тоже добровольцы,
Две сотни воинов - неплохо для него.
Нужны теперь запасы продовольствий,
Фураж, оружие и мало ли чего!
Все лошади почти у всех изъяты,
Опять страда здесь на людском горбу.
И так то, жили люди небогато,
А тут отдай - друзьям ли, иль врагу…
Когда пройдут отряды за отрядом,
Под тяжким бременем окажется весь край.
Близка, казалось бы, была свобода, рядом,
Татар не будет и наступит рай…
3
Во имя этого и потерпеть бы можно,
Возьмут Казань и русские уйдут…
Увы, но вера оказалась ложной,
Людей уж новые страданья ждут.
Под новый гнет попал народ чувашский,
Соратники с округи не ушли.
Страданья пьет теперь из новой чаши,
Того представить даже не могли.
Ах, знать бы все, предусмотреть заранее,
Забыл про совесть вероломный царь.
Порвал он договор, что был с ним, до «Казани»
Повел себя враждебно, как и встарь.
Теперь и гнет гораздо тяжелее,
Теперь и в души не придет покой.
Крестить неверных силой повелел он
Бесцеремонный был процесс такой.
Все божества, кому молились люди,
В разряд нечистых сил, отнесены.
Тревожно стало – то ли еще будет,
Конечно ж, люди все возмущены.
4
Еще не полностью в народе позабыты,
Такие люди, как Пикпарс - мучи;
Что выступили за народ открыто,
Как с ними расправлялись палачи.
То тут, то там разрозненные группы
Вдруг поднимались, против войск царя,
Неподготовленные, вроде бы и глупо,
Кровь проливалась зачастую, зря.
Но что им было делать, так нежданно
Последовал предательский обман.
Иван Великий «Черным» стал Иваном,
«Хорапатша»(12) отныне царь Иван.
Одно могло быть «утешеньем» малым,
Царь был и с русскими людьми жесток.
Такая справедливость вряд ли утешала,
То - возмущенью общему исток.
Не потому ль крестьянские восстанья
Широкий отклик находили здесь.
Вирьяльцы тоже в Пугачевском стане,
Когда поднялся край Поволжский весь.
5
Не против «русских» наш народ поднялся,
За «справедливого царя» поднялся он.
От всей России он ничем не отличался -
Под тяжким гнетом так же ослеплен.
Конечно, ничего он не добился,
И не могло того произойти.
С необратимостью потом смирился,
Бессмысленно уже борьбу вести.
И к христианству вскоре попривыкли,
Почти не стало некрещеных сел.
Христовы праздники в обычаи проникли,
Миф о свободе в прошлое ушел.
Прошли века, как мы уже в России,
И худо-бедно, выжил наш народ.
Не ищет больше нового мессию,
В грядущее с Россией он идет.
В числе народов он не затерялся,
Не лучше и не хуже всех живет.
Он трудолюбием средь многих отличался,
И уважение от этого идет.
6
«Мордва, чуваши – это люди наши;
Как на своих, на них ты положись».
Так исстари считали про «чуваша»,
И верность этого, показывала жизнь.
Не раз страну совместно защищали,
И с Мининым ходили на Москву;
Француза из России выгоняли,
В « дозоре» вместе были на посту.
Не говорю уж о войне с фашизмом,
Тут встали все единою семьей.
У всех была единая отчизна,
И все народы встали в общий строй.
В России плохо – плохо и в Вирьяле,
В России лучше – лучше и у нас.
Семья единой неделимой стала,
Иначе уж не думают сейчас.
Народ и головы горячие остудит,
Кто нас поссорить попытается порой.
Страна всеобщая, всегда такою будет,
За это все мы как один, горой.
7
Конечно, мир он не стоит на месте,
Все, изменяется - поди, потом проверь.
То, что случалось где-то, лет за двести,
Седою древностью нам кажется теперь.
Вирьяльский говор исчезает ныне,
Свои отличия теряет и народ.
Дай бог, чуток еще, полвека минет,
Сказать «Вирьял» - никто и не поймет.
Опять теперь язык чувашский общий,
Не специально получилось так.
По поводу того, никто у нас не ропщет,
Лишь я мириться не могу никак.
Так вышло, наш великий просветитель,
Создал литературный наш язык.
В основу взял как первый составитель,
Язык, к которому он сам привык.
Народ наш грамотный и пользуется в речи
Литературным чаще языком.
А мне, закостенелому, замечу,
То уши режет, кажется, серпом…
8
Быть может, лишнего мне хочется, не скрою -
Особенности наши сохранить;
Чуваши сохранились бы в истории,
С античной древности бы продолжалась нить…
А что особенности мелкие в народе,
То возникают, то опять их нет.
Все так конечно, и закономерно вроде,
Но почему Вирьял, ищу ответ…
Мне жалко то, что близко мне по крови,
Тут ничего не хочется терять -
То голос предков, назовите «зовом»,
Прошу простить и правильно понять.
А так, мне все здесь нравится в Вирьяле,
И здесь живу сегодняшним я днем.
Сегодня только мы Уяв (13) встречали
Надежды в будущее выражали в нем.
Весеннюю страду мы завершили,
Обряд языческий и христианский был.
Две веры, даже атеизм, совместили,
Ведь можем же - их труд наш перекрыл!

Вирьял (продолжение)
1
Вирьяльский край цветет, благоухает,
Такой природы просто не сыскать.
Кто побывал здесь, все тут отмечают,
Не надо края лучшего искать.
Немного ты найдешь теперь в России
Такой ухоженный и благодатный край.
А сколько вложено для этого усилий,
Считал ли кто, попробуй, угадай!
Округу было, раньше называли
Не просто так - «Напрасные труды».
Причины были, это означало,
Недалеко до горя, до беды.
Ох, много сил, труда вложили люди,
На скудном поле чудо сотворить,
Не удивляется никто сегодня чуду –
Край так ухожен, просто жить да жить!
А как вот предкам это все досталось,
Необязательно как будто, даже знать.
Не только тут леса, поля - как оказалось,
Овраги тоже – это благодать!
2
Каскад прудов по речке – ожерелье,
По склонам пастбища и тучные стада.
Детишкам здесь работа и веселье,
Пока у взрослых жаркая страда.
- Полно прудов, а рыбаков не видно, -
Случайно бросил собеседник мой.
Мне показалось несколько обидно, -
- Ты ближе к ночи подойди, постой.
В страду никто рыбачить здесь, не станет,
Рыбалка – это отдых для души;
Под вечер многих рыбаков притянет,
А днем вирьяльца здесь и не ищи…
Днем не найдешь его в деревне даже,
Пуста деревня, вдоль ее пройдешь;
Одни собаки – представляют стражу,
Вот в поле выйдешь – многих там найдешь.
Не по богатству, не по нужным связям,
Здесь ценят человека - по труду.
Если ленив ты – тут смешают с грязью,
Ленивый человек – позор в роду.
3
По трудолюбию и девушек здесь ценят,
И ум, и красоту оценят уж потом.
Чего они уж только не умеют,
Уж позаботились родители о том...
Дома у нас любовно украшают,
Не просто лишь жилище дом у нас.
Дом – выставка, хозяев отмечают,
По виду, чистоты в избе подчас.
Не надо быть особенно богатым,
Но за хозяйством должен быть уход;
И все бы выглядело в доме аккуратным,
Вирьялец без того покоя не найдет.
Сам может быть по-всякому одетым,
В одежде он весьма неприхотлив.
Не презентабелен он внешне где-то,
Зато, трудолюбив он и сметлив.
«Кулик любой свое болото хвалит» -
Будь здесь другой – хвалил бы край другой.
Счастливый тот, кто край родной свой славит,
Не славит, значит, он уж не такой.
4
Будь я у господа в помощниках на службе,
Я бы, Вирьял свой вечно сохранил.
Пусть бы Вирьялец жил со всеми в дружбе,
В трудах своих удачу находил.
А я бы сверху радовался только,
Следя за земляками там, в тиши…
И говор сохранил бы свой, поскольку,
Возник он здесь, вирьяльцу для души.
Но я на небо попаду едва ли,
Признаюсь, что неверующий сам;
Уж так в далеком детстве воспитали,
Но с уважением сам отношусь к богам.
Вирьял, Вирьял! Я где б ни находился,
Тебя там никогда не забывал.
Во мне ты с детства, в генах сохранился,
И эту связь я никогда не прерывал.
Вирьял, Вирьял! Я часть твоя навеки,
И слава богу, я в родном краю.
Хотелось бы, когда закрою веки,
Мой край бы помнил и любовь мою…

Пояснения
Хора ора - на вирьяльском наречии – буквально: черные (грязные) ноги ; у нас нередко обувались в черные онучи.
Нухрат – ныне Вятка.
Туменный - военачальник у татаро-монгол.
Йомызь – знахарь
Абыс – жрец
Пихамбар – один из верховных богов у болгаро-чуваш
Нухрат-Адал – то же, что Нухрат
Элчел – несчастная судьба (в отличие от счастливой судьбы – Араскала)
Сюльти Тора – Верховный бог
Ниме – обычай помогать соседям при выполнении масштабных работ
Хорапатша – черный царь (царь с черной душой)
Уяв - праздник окончания сева

Сонеты о жизни

(Локтями любим мы расталкивать других)
1
Когда впервые, я увидел белый свет –
Я, как младенец, требовал вниманья;
Не знаю я, какой от света был ответ,
И было ли у взрослых пониманье.

Недолго заблуждался я на этот счет –
Не ту семью я выбрал при рожденье;
Не знал я, что и время тоже подведет -
И не моя вина в том заблужденье.

Не просто жить пришлось мне после - выживать,
Могу сказать себе, для утешенья;
Я не был одинок, кому пришлось страдать,
И жили мы, не глядя на лишенья.

На генном уровне не нам уж выявлять,
Что было нам полезней – жить, иль выживать.

2
Что было нам полезней - жить, иль выживать -
Тут длинных бы не надо рассуждений ;
Как из пустого там, куда переливать…
Раз счастье не предвиделось с рожденья.

Как будто философски прозвучит вопрос,
«На тему» любит рассуждать схоластик…
Но если тот вопрос конкретно в душу врос -
Не позавидует, скажу, участник.

Мне быстро объяснили, кто я есть такой –
Бесправный отпрыск тех, кто «раскулачен»
Ко мне всегда был равнодушен мир людской,
Клеймом изгоя был я обозначен

Не знал я в детстве слова -справедливость» -
«Незнание» довольно долго длилось.

3
«Незнание» довольно долго длилось,
Амбиции мои - все были смыты им.
С душою тоже, чудо сотворилось, –
К бесправности привык. Я примирился с ним.

Мирился с тем, что был голодный,
И с тем, что вечно был я хуже всех, одет;
И с кличкою – «змееныш подколодный»,
Хотя, что б жалил я – еще не видел свет.

Сейчас, уже судить бы не хотелось,
Но, очень многие обидчики тех лет,
Опять бы раскулачивать слетелись;
Распролетарились; и вновь житья им нет…

Завидовать опять, опять придется им,
Всем тем, кто трудится, живет трудом своим…

4
Все те, кто трудится, живет своим трудом,
Пожить одним за счет других мешают;
Принудят, скажешь и спасибо им за то,
Что труженику жить хоть разрешают…

Желающих пожить за счет трудов других -
Полно кругом – не только там, где власти,
И среди тех полно, нахлебников таких,
Кто рядом бы трудился, строил счастье.

Да нет, конечно, нет - трудиться не хотят,
На жизнь свою, уж лучше, где своруют.
У тех, кто трудится, грешно ведь не отнять -
Если условия возникнут вдруг, порою …

Таланта, мастерства не занимать им тут -
Если условий нет - они их создадут…

5
Если условий нет, они их создадут,
И вынудят всех жить по их законам.
Под действия свои, законы подведут -
А лозунги их слишком нам знакомы…

«Да бог уж с ними, - говорю я, - пусть живут,
А двести лет, никто еще не прожил.
Быть может, возмущусь, когда совсем зажмут,
Пока ж они дают пожить мне тоже.

Осточертели все же! Честно говорю,
Не видеть бы их никогда по жизни!
Активизировались снова, я смотрю -
Кто жил трудом - бросают укоризны…

Да ну бы всех их в баню!.. Портить с ними кровь…
Гораздо лучше рассуждать бы про любовь.

6
Гораздо лучше рассуждать бы про любовь,
Однако же, не в нынешней трактовке.
Старинные понятия вернуть бы вновь -
А то и не поймешь без подготовки…

- О, времена пришли! О нравы! - говорил,
Какой-то умный, в древности глубокой;
Вот, интересно, что б он заявил,
Увидев век наш - более жестокий…

В развале семьи ныне, дети без отцов,
Бросают многих матери-кукушки.
И будет ли предел тому, в конце концов,
Наркотики – теперь для них игрушки…

Куда идем? Куда идем? Куда идем?
И что же там потом, в конце пути, найдем?

……………………
7
И что же там потом конце пути найдем,
Ведь переходим точку не возврата!
Не к гибели ль страну свою так приведем -
Уже сейчас воюем, «брат на брата»…

Опять я чувствую, заносит не туда -
Я собирался думать о «приятном».
Мне о любви бы здесь, на многие года,
Которую оберегаем свято…

Что нам в стране мешает тихо - мирно жить,
В любви своей, других не ущемляя?
И в душах бы своих, не ненависть копить -
Любовь копить, как солнце, всем, являя.

Причин природных нет - все дело в нас самих,
Локтями любим мы расталкивать других…

…………………….
8
Локтями любим мы расталкивать других,
И склонности в себе приумножаем.
К борьбе мы приучаем и детей своих –
И черствость их потом нас поражает…

И я был в молодости много раз влюблен,
Но девушки, других предпочитали.
Не злился, будучи еще раз обойден –
Уж так меня с рожденья воспитали…

Причины неудач, конечно, знал своих,
И знал, сочувствия найду едва ли…
Не все бесследно уходило и для них –
Иные запоздало, «прозревали».

Своим я тоже, счастьем не был обойден,
С Бавкидою своей, и сам я – Филемон!
…………………….
9
С Бавкидою своей, и сам я - Филемон;
Полсотни лет без малого, мы вместе.
И наша жизнь проходит как короткий сон,
Прожить не прочь я с ней еще лет двести!

А есть ли тут любовь – того не знаю я,
Но, есть ответственность у нас, я знаю.
Любовь она прекрасна, если званая,
Но нет ответственности - то иная.

Любовь лишь феромон, химический продукт –
Ученый-химик объяснить то сможет.
А на Ответственность вот, формул не найдут,
Она от Бога, всего дороже.

Ответственно прошли мы вместе долгий путь;
Такая жизнь скучна, нам скажет кто-нибудь.

……………………….
10
Такая жизнь скучна, нам скажет кто-нибудь,
Нет «мыльных опер», жили без скандалов…
Могли и мы, и изменить, и обмануть –
Ответственность, то нам не позволяла.

Пришло такое время - множество семей,
То сходятся, то вновь они в разводе…
Как будто жизнь устраивают веселей –
Да дети их, в беде в любом исходе.

Мне горько очень при страдании детей -
Уж лучше, сам приму я их страданья.
Не ради призрачных каких-то там идей,
А просто так… хоть сердцу легче станет.

Я вовсе не хочу тут выглядеть святым,
Что напускное где - растает, все как дым…

……………….
11
Что напускное где - растает, все как дым,
Гораздо лучше честным быть с собою.
За годы долгие, пока не стал седым,
Ошибок много совершил, не скрою…

Когда приходится не жить, а выживать,
Рельефны все ошибки в жизни нашей;
Не смог ничем помочь, когда страдала мать,
Не проводил отца с прощальной чашей…

От этого и сердце гложет, до сих пор -
Я мог бы это сделать и не сделал…
Никто не выказал, конечно, мне укор,
Но то, для сердца не меняет дела…

По генной линии из века нам завет -
Ценить родителей велит нам белый свет…

…………………
12
Ценить родителей велит нам белый свет,
И Родину, как мать свою родную.
Но тут вот ясности, как раз, как будто нет –
Внезапно встретишь линию иную:

- Здесь речь ведете вы о Родине, какой?
При Сталине? При Брежневе, Хрущеве?
И озадачит, кажется, вопрос такой -
Тут кроется предательство!.. Еще бы!..

А ведь такой вопрос бы возмутил меня –
С десяток лет пораньше, кто б ни задал;
Вопрос же тот с «повестки дня» и не был снят,
Вопрос стоял, и он не с неба падал.

Застряли видно, штампы в головах у нас,
Ломались головы о штампы те подчас.

……………………
13
О штампы эти спотыкались много раз;
Едва ль стране все это помогало…
Бывало, что от них встречали смертный час -
И с горечью отметим – их немало.

И в наше время, вот, буквально, в эти дни,
Спроси-ка осетина об отчизне;
Хотя грузину по гражданству он сродни -
Но Грузия - не Родина по жизни.

Так, что о Родине, подумать стоит нам,
И вспомнить, кстати, латышей, эстонцев...
Судить о них готов я только по делам -
А тут не сходятся концы с концами…

Я их враждебность к нам, не принимаю -
И в то же время, где-то, понимаю…

……………………..
14
Враждебность к нам, я где-то, понимаю,
А в глубине души не хочется принять!
В простой среде враждебности не знаю -
Элиты нас все продолжают разделять.

Давно ли все? Возможно, позабыли -
Ведь мы переживали вместе трудный час;
К нам латыши эвакуированы были,
И принимая, полюбили их у нас.

Теперь уж все…, сжигает память время;
Куда ни посмотри, теперь уж все не так…
Взбесилось, что ли, ныне наше племя -
Что ныне с ним творится, не пойму никак…

Я часто думал, размышлял об этом,
Часть дум своих вот свел теперь в сонеты.

………………………..
15
Хотел связать в венок свои сонеты -
Потом же передумал их объединить.
Быть может и смешны сонеты где-то,
Сюжетной линии, все обрываю нить….

Эх, помоложе был бы… Лет на тридцать,
Тогда не так, быть может, складывал стихи.
Но, все уж в прошлом, все, как говорится –
Осталось только, лишь замаливать грехи.

А думы скачут, скачут беспризорно,
О том, о сем идут… а чаще, ни о чем.
Но, верю я, что труд мой не зазорный -
Пишу я, как могу, при возрасте моем…

Ведь много пролетело, очень много лет,
Когда впервые я увидел белый свет…

С начала 2015 я, Владимир Николаев-Изачак, прекратил свое членство в ЧОКС. Поскольку, на мое письмо в адрес сайта ЧОКС не последовало реакции, письмо свое помещаю еще здесь.
Руководителю Чувашского общественно-культуного центра
М. Н. Юхма.

Уважаемый Михаил Николаевич! Уважаемые члены Общественно-культурного центра!
Поздравляю Вас с наступающим Новым 2015 годом, желаю всем хорошего здоровья и творческих успехов. Был счастлив находиться с Вами в одном коллективе. Я с глубоким сожалением сообщаю, что с начала 2015 года прекращаю свое членство в коллективе ЧОКЦ.
Решение это пришло в результате глубоких раздумий о своей роли в деятельности ЧОКЦ. Толчком для этого решения послужил факт несовпадения целей и задач деятельности общественно-культурного центра с моими представлениями о целях и задачах деятельности «Союза писателей».
В моем представлении Союз писателей должен бы оказывать своим членам методическую помощь для их творческого роста, периодически рассматривать произведения того или иного автора, предоставить объективную критику; если надо, и порекомендовать то или иное произведение к печати. К тому же, Союз писателей должен ходатайствовать перед Министерством культуры об оказании материальной помощи автору для издания рекомендованной к печати, творческой комиссией книги автора.
Ничего подобного нет. А работы по проблематике ЧОКЦ, важность которых я понимаю и одобряю, лично сам я не стал бы выполнять – это не по моим душевным наклонностям, Быть же статистом при старательной работе других членов сообщества, не по моей натуре.
Надеюсь на правильное понимание моей позиции, и надеюсь сохранить дружественное отношение со всеми членами ЧОКЦ.

С уважением Владимир Николаев-Изачак.

ЗАВИСТЬ

Роскошный терем выстроил Федот,
Жену-красавицу привел он в терем тот…
О, Господи! Воздай ему награду,
Чтоб жил все время в поисках «виагры»!