Звонко с жёлоба струится
    Родниковая вода,
    Серебром блестит на солнце
    И сегодня, как всегда.
    Воду черпает девица,
    На тухье коралл горит.
    Скакуна поя, красавец
    Речь заводит, говорит.
    На ветле высокой пташка
    Песней тешится своей.
    А у молодца выходит
    Что ни слово, то грустней:
    «Неужель, Нарспи, несчастье
    На меня теперь найдет?
    Неужель тебя постылый
    На чужбину увезет?
    Ах, уж нет мне, видно, доли.
    Твой родитель — богатей;
    И, кичась добром, он бедных
    Не считает за людей».
    
    — Не ропщи, Сетнер, напрасно,
    На людей зачем роптать?
    От родителей богатых
    Мне куда же убежать?
    Старики, а неразумны,
    Как мне их уговорить?
    Что нам делать, ты подумай,
    Как теперь с тобой нам быть?
    Лишь зайдет сегодня солнце,
    Покрывало мне дадут:
    С хужалгинским богатеем
    Свадьбу шумную начнут.
    Говорят, враг слишком грозен,
    Как же быть в такой беде?
    Ах, Сетнер, Сетнер, скажи ты:
    Как спастись мне? Скрыться где?
    Всей душой тебя любила
    И жила одним тобой.
    Всё же, юная, я вижу
    День печали пред собой.
    
    «Голова есть удалая,
    Конь есть, славный ургамах,
    Есть с горячей кровью сердце,
    Да еще старуха мать;
    Есть, что мне всего дороже:
    Ты, кого я ждал, любя.
    Но и враг есть кровный, ныне
    Умыкающий тебя.
    Погубить врага я смог бы, —
    Есть могучих пара рук.
    Но, когда его погубишь,
    Есть страшней: мир зла и мук.
    Коль сама б ты пожелала,
    Посадил бы на коня—
    И умчал бы конь ретивый
    Далеко с тобой меня... »
    — Ой, Сетнер, ступай скорее!
    За водой идут сюда...
    Век бы с милым говорила,
    Не рассталась никогда...
    
    «Так прощай, Нарспи, и помни
    О несчастном обо мне!»
    Конь отпрянул и стрелою
    Полетел по крутизне.
    А Нарспи смотрела, стоя,
    Долго вслед ему с тоской
    И не сдвинулась, покуда
    Друг не скрылся за горой:
    «Ах, прощай, прощай, тебя ли
    Позабуду, милый мой?
    Как с постылым жить я буду,
    Разлучённая с тобой?»
    Подошла к ручью соседка:
    «Что горюешь ты, Нарспи?
    Стар жених твой? Иль подарков
    Не успела накопить?»
    Но Нарспи—ни слова: воду
    Зачерпнула и пошла;
    Дома в грусти о Сетнере
    Вся слезами изошла.
    
    Что-то попусту старуха
    Про себя в избе ворчит.
    Мигедер повозку чинит
    На дворе — стучит, кряхтит.
    Старых сил ему не жалко:
    Топором он тешет сам;
    Ради дочери любимой
    Пот струится по щекам.
    «С малых лет её растил я,
    Чтоб дождаться этих дней.
    Уж последний раз для дочки
    Поработаю моей.
    Подросла, невестой стала —
    Муж богатый нужен в срок.
    Подыскали мужа — нужен
    Подобротнее возок.
    Вот пришел и симек светлый,
    Надо свадьбу разыграть.
    Скличем сверстников сегодня,
    Вечерком пора начать».
    
    Дружно выкатили бочку,
    Что с зимы была на льду.
    У родных, друзей, подружек
    Захватило хмелем дух.
    Из печей от разной снеди
    Духовитый пар идет.
    У родных, друзей, подружек
    Будто маслом залит рот.
    Музыкант домашний ладит
    Свой шибыр в избе курной.
    Парни бравые проходят,
    Не задев земли ногой.
    В ожиданье свадьбы славной
    Все забегались, спешат.
    И никто из них не знает,
    Как горит одна душа.
    А Нарспи оладьи маслит
    В кухне летника одна,
    И грустит, забыть не в силах,
    Что просватана она.
    
    «В дом родителя приехал
    Чужедальний человек,
    Чтобы девушку сосватать
    За постылого навек.
    Я отца и мать просила
    Не спешить, а подождать,
    И единственной их дочке
    Год хотя бы сроку дать.
    Но родители хмельные
    Не послушали меня
    И душе моей не вняли, —
    Деньги им милей, чем я».
    Словно старый жесткий войлок
    И душа у старика.
    В юном, маленьком созданье
    И душа юна, мягка.
    Кабы ей да птичье сердце,
    Смех и слёзы—все б легко;
    Кабы крылья ей — вспорхнула б,
    Улетела далеко.
    
    Солнце, густо багровея,
    За дремучий лес зашло.
    И в Сильби, спустившись с горки,
    Стадо шумное вошло.
    За коровами девицы
    Хлопотливые бегут;
    Парни хитрые—за ними,
    Ни на шаг не отстают.
    Там один куда-то мчится,
    Здесь буренушка мычит;
    Тут несносный поросенок,
    Всем терзая слух, визжит;
    Вдоль по улице за стадом
    Пыль вздымается столбом.
    Вся в пыли бредёт старушка,
    Пробирается бочком.
    Пиво пенное шипит
    На руках у ней в чиресе.
    Ой, тяжелая же ноша!
    Ой, легко же будет пить!
    
    Это старый Мигедер наш
    В гости сверстников зовет:
    То жена его деревней
    С пивом свадебным идет.
    Входит к сверстникам старушка
    И, открыв чирес пивной,
    Всех на свадьбу приглашая,
    Наливает по одной:
    
    — Други, сверстники, родные!
    Не уважите ли нас?
    Выдаем мы дочку замуж,
    Не придете ль в Туригас?
    «Благодарствуем, родная!
    Только б в добром здравье быть,
    Не откажемся, придем мы
    Вашу радость разделить».
    Меркнет день. Чирес старушки
    Всех в деревне обошел.
    Мать уже хлопочет дома,
    Ставит кушанье на стол.
    — Други добрые, подруги!
    В Туригас нам путь держать,
    Чтоб попить там вволю пива,
    Свадьбу весело сыграть!
    Родич наш просватал дочку,
    Нынче нас к себе зовет;
    В честь красавицы невесты
    Небывалый пир дает.
    Прежде чем начать нам свадьбу,
    По обычаю чуваш,
    Мы родителей помянем,
    Долг земной исполним наш:
    «Деды, бабушки родные!
    Благоденствуйте в раю.
    Наши яства, возлиянья
    Пусть усладу вам дают.
    Вы ж Нарспи любимой нашей
    Ниспошлите долгих дней
    Счастья, радости, веселья;
    Мир, блаженство дайте ей!»
    
    Помянули всех усопших
    По обрядам старины
    И открыли клеть большую:
    Свадьбу там начать должны.
    Мать с отцом в ковшах глубоких
    Пиво подняли и мед...
    Перед ними на коленях
    Дочь печально слёзы льет.
    — Дочь, Нарспи, благословляем
    С мужем жить тебе в ладу!
    Мир да будет между вами
    И согласие в роду.
    Слушай мужа, будь покорна,
    Злых людей не привечай;
    А в работе будь проворна,
    Да смотри же, не плошай!—
    Так родные наставляют.
    Дочь сдержать не в силах слёз.
    Заиграл шибыр уныло, —
    Свадьбу начали всерьез.
    
    Сон глубокий, сон мертвецкий
    Над Сильби давно царит.
    Месяц, рад земли покою,
    С неба ясного глядит.
    Разошлись и хороводы,
    Смолкло пение девчат.
    Спят беспечно гости свадьбы,
    И хозяева уж спят.
    Теплый воздух остывает.
    Нет ни звука, лишь одна
    Где-то тявкает собака,
    Лает нехотя она.
    Петухи пропели полночь,
    Продолжая сидя спать.
    И луна за лесом скрылась,
    Чтоб на зорьке подремать.
    Сном здоровым, честным, сладким
    Спит чувашский люд всю ночь.
    У одной лишь сердце с горя
    С болью страшной рвется прочь.